Сериалы
Возьмите любой из промтов ниже
и сгенерируйте фото в нужном вам стиле!
Мрачный городской мститель, член Академии «Амбрелла», который патрулирует ночной город. Он не столько герой, сколько бунтарь с обостренным чувством справедливости, скрывающий за маской сарказма свою ранимость и трагическое прошлое. Его образ — это современная интерпретация классического антигероя из комиксов.
Облегающий тактический костюм из тёмной кожи или плотной ткани, поверх которого накинута длинная кожаная куртка. На лице — характерная чёрная маска-домино. Волосы слегка растрёпаны, будто от дождя или драки. На руках могут быть тактические перчатки, а за поясом — намёк на метательные ножи.
Напряжённый, сфокусированный взгляд, направленный куда-то за кадр. Губы плотно сжаты, на лице читается смесь решимости и затаённой печали. Поза напряжённая, но уверенная: он стоит на краю крыши или в тёмном переулке, готовый к прыжку или бою. Одна рука может сжимать кулак.
Драматическое освещение в стиле нео-нуар. Контрастный боковой свет (key light) от неоновой вывески (например, синей или красной) выхватывает одну сторону фигуры, в то время как другая утопает в глубоких тенях. Холодный контровой свет (rim light) от луны или уличного фонаря очерчивает силуэт, отделяя его от фона.
Преобладание холодных, депрессивных тонов: глубокий синий, индиго, асфальтово-серый и угольно-чёрный. Яркие, кислотные пятна неона (красный, бирюзовый, фиолетовый) создают резкий визуальный контраст и акцентируют настроение сцены.
Ночной мегаполис под проливным дождем. Персонаж находится на крыше старинного готического здания с видом на размытые огни города. Мокрые поверхности отражают неоновый свет. На заднем плане можно различить силуэт особняка Академии.
Эстетика мрачного графического романа Зака Снайдера или Фрэнка Миллера. Кинематографическая зернистость (film grain), широкоугольный объектив с небольшим искажением по краям кадра для придания драматизма. Капли дождя на объективе.
Одиночество, меланхолия, экзистенциальная тоска и скрытая ярость. Атмосфера вечной ночи, где за каждым углом таится опасность, а единственный закон — это личный кодекс чести.
Гениальный и циничный путешественник во времени, запертый в теле подростка. Он — старик, проживший десятилетия в одиночестве, и его взгляд выдает всю тяжесть знаний о грядущем апокалипсисе. Его высокомерие — лишь защитная реакция на хаос вселенной, который он пытается контролировать.
Классическая форма Академии «Амбрелла»: тёмно-синий пиджак с эмблемой, шорты до колен, гольфы и строгие туфли. Костюм выглядит слегка поношенным, пыльным, будто он только что совершил очередной прыжок во времени. В руке может быть видавший виды кожаный портфель или фарфоровая чашка с кофе.
Вселенская усталость и скепсис во взгляде. Глаза смотрят прямо на зрителя, проницательно и немного снисходительно. Уголки губ слегка опущены в саркастической ухмылке. Поза статичная, но полная внутренней энергии — он замер на мгновение перед очередным действием.
Резкий, почти театральный верхний свет, который создаёт глубокие тени под глазами и подчёркивает скулы, делая лицо более взрослым и измождённым. Контровой свет может пробиваться сквозь пыль или дым на фоне, создавая эффект «божественных лучей» (god rays) и ореол вокруг фигуры.
Приглушённая, выцветшая палитра с доминированием серо-зелёных, сепиевых и пыльно-коричневых оттенков. Отсутствие ярких цветов подчеркивает атмосферу упадка или бюрократической стерильности. Единственным ярким пятном может быть синий цвет его формы.
Два варианта: либо руины постапокалиптического мира (разрушенная библиотека, остов здания), либо стерильный интерьер Комиссии с бесконечными рядами шкафов и пневмопочтой. Возможен фон в виде исписанной мелом доски с физическими формулами.
Эстетика ретро-футуризма и постапокалиптики. Композиция кадра симметрична и выверена в духе Уэса Андерсона. Глубокая глубина резкости (deep focus), где и персонаж, и фон одинаково чёткие. Статичная камера, подчёркивающая монументальность момента.
Интеллектуальное превосходство, фатализм, экзистенциальное одиночество и чёрный юмор. Ощущение, что персонаж знает гораздо больше, чем говорит, и несёт на своих плечах невидимый груз ответственности за судьбу мира.
Высокопоставленный, безжалостный и безупречно стильный агент Комиссии, организации, управляющей временной линией. Этот персонаж — воплощение бюрократической угрозы, скрытой за маской вежливости и элегантности. Его улыбка холодна, а действия — точны и расчетливы.
Идеально скроенный костюм в стиле 1950-х или 1960-х годов яркого, насыщенного цвета (например, канареечно-жёлтый, кобальтово-синий или алый). Образ дополнен аксессуарами: шляпкой-таблеткой, длинными перчатками, причудливой брошью или массивными очками в роговой оправе. Прическа — идеальная, волосок к волоску.
Ледяная, снисходительная улыбка, которая не затрагивает глаз. Взгляд прямой, оценивающий, полный спокойной уверенности в своей власти. Поза аристократичная и расслабленная, возможно, персонаж сидит в кресле, элегантно закинув ногу на ногу, или держит в руке папку с документами.
Яркое, равномерное, почти бестеневое освещение (high-key), характерное для студийной съёмки. Оно создаёт ощущение искусственности, стерильности и отсутствия полутонов, подчёркивая прямолинейность и неумолимость персонажа. Возможны блики от глянцевых поверхностей.
Палитра в стиле Technicolor. Яркий, чистый цвет костюма доминирует и контрастирует с монохромным, минималистичным окружением (бежевые, серые, кремовые тона). Общая картина выглаженная и гиперреалистичная.
Стерильный офис Комиссии с ретро-футуристической мебелью из 1950-х. На заднем плане — ряды одинаковых столов, бесконечные картотеки, ламповые компьютеры или система пневматической почты. Строгая геометрия и минимализм, всё подчинено порядку.
Сюрреалистичный ретро-футуризм, вдохновлённый эстетикой Дэвида Линча и фильмов Жака Тати. Широкоугольный объектив, создающий ощущение огромного, давящего пространства. Композиция строго симметрична, кадр статичен и выверен до мелочей.
Тревожное спокойствие, скрытая угроза, абсурд и бюрократический кошмар. Ощущение, что за внешней безупречностью скрывается бездушный и всемогущий механизм, способный стереть любую жизнь из истории ради сохранения «порядка».
Эксцентричный пророк, лидер культа или просто свободный духом человек, случайно заброшенный в прошлое и ставший его неотъемлемой частью. Он — аномалия, которая наслаждается хаосом и несёт с собой энергетику перемен, смешивая мудрость будущего с наивностью эпохи.
Эклектичный наряд в стиле конца 1960-х: длинное пальто или мантия с бахромой, надетое на рубашку с психоделическим узором. Расклешённые брюки, сандалии или ботинки на платформе. Длинные, растрёпанные волосы, возможно, с вплетёнными в них бусинами. На шее — несколько амулетов, на запястьях — фенечки.
Блаженная, загадочная улыбка, взгляд немного расфокусированный, устремлённый ввысь или на зрителя, будто он видит его ауру. Поза открытая и расслабленная: раскинутые в объятии руки, поза лотоса или просто непринуждённая стойка. Он излучает спокойствие и харизму.
Теплое, мягкое, заливающее освещение, имитирующее закатное солнце («золотой час»). Лучи света создают длинные тени и тёплый ореол вокруг фигуры (backlight). Лёгкий эффект свечения (bloom) и мягкого фокуса, придающий изображению мечтательный вид.
Насыщенная, тёплая палитра в стиле винтажной плёнки Kodachrome или Ektachrome. Преобладание земляных тонов: оранжевый, горчично-жёлтый, оливковый, бордовый, коричневый. Цвета яркие, но гармоничные, создающие ощущение ностальгии.
Сельская коммуна, поле подсолнухов на закате или задний двор старого дома в Далласе. На фоне могут быть последователи культа в похожих нарядах, старый фургон, расписанный цветами, или просто идиллический пейзаж эпохи «детей цветов».
Стилизация под американское независимое кино конца 60-х — начала 70-х. Использование длиннофокусного объектива для сжатия перспективы и создания красивого боке. Возможен эффект зума (crash zoom) или медленного наезда камеры (dolly in) на лицо персонажа. Анаморфные блики (lens flare).
Ностальгия, духовность, свобода, лёгкая психоделия и предчувствие грядущих перемен. Ощущение гармонии с миром, но с лёгким оттенком грусти, ведь этот идиллический момент — лишь краткая остановка во времени.
