Мультфильмы
Возьмите любой из промтов ниже
и сгенерируйте фото в нужном вам стиле!
Пилот-подросток, находящийся внутри тесной капсулы (Entry Plug) Евангелиона за мгновения до начала боя. Это не герой, а скорее жертва обстоятельств, подавленная огромной ответственностью. Его фигура выражает всю тяжесть экзистенциального ужаса и одиночества перед лицом неизбежного.
Облегающий белый контактный костюм (plugsuit) с синими и серыми вставками. Датчики и кабели, подключенные к нейроинтерфейсу на голове, едва заметны. Волосы немного влажные от испарины. Внешний вид отражает уязвимость и изоляцию внутри машины.
Взгляд направлен вниз или в пустоту, глаза полуприкрыты. Выражение лица — смесь глубокой меланхолии, тревоги и фатализма. Тело сжато в кресле пилота, плечи опущены, руки безвольно лежат на коленях или слабо сжимают рычаги управления. Поза передает психологическое давление и нежелание действовать.
Драматическое освещение в стиле кьяроскуро. Единственный источник света — холодный сине-зеленый свет от тактических дисплеев и приборной панели, создающий глубокие тени на лице и фигуре. Контровой свет от оранжевой или красной жидкости LCL, заполняющей капсулу, мягко очерчивает силуэт сзади.
Холодная, почти монохромная гамма с доминированием темно-синих, стальных серых и черных цветов. Яркие акценты — пульсирующий оранжевый цвет LCL и красные индикаторы тревоги на панели, создающие ощущение напряжения.
Клаустрофобный интерьер капсулы пилота. Стены покрыты сложными механизмами, проводами и голографическими интерфейсами, отображающими непонятные данные. За иллюминатором видна лишь вязкая оранжевая жидкость LCL, усиливающая чувство изоляции.
Эстетика психологического аниме-триллера 90-х. Кадр снят с использованием пленочного зерна (film grain) и легкой хроматической аберрации. Средний план, статичная камера, акцентирующая внимание на внутреннем состоянии персонажа. Малая глубина резкости размывает фон.
Гнетущая тишина, экзистенциальное одиночество, тревожное ожидание. Ощущение слияния человека и машины, растворения личности и тотальной безысходности перед лицом апокалиптической угрозы.
Загадочная и отстраненная фигура, напоминающая Рей Аянами. Это не просто человек, а скорее объект исследования или ключевой элемент тайного проекта. Её спокойствие кажется нечеловеческим, а взгляд проникает сквозь зрителя, будто видя что-то за пределами реальности.
Простая, почти стерильная одежда: белая медицинская рубашка, школьная форма NERV или старый, поношенный контактный костюм. Бледная кожа, короткие волосы неестественного светло-голубого оттенка и пронзительные красные глаза. На теле могут быть видны бинты, намекающие на недавние травмы или эксперименты.
Абсолютно пассивное, бесстрастное выражение лица. Легкий наклон головы. Взгляд пустой, лишенный эмоций, направленный прямо в камеру или в сторону, на невидимый объект. Поза статичная, почти кукольная. Она либо стоит идеально прямо, либо сидит на краю больничной койки.
Мягкое, рассеянное, почти бестеневое освещение (high-key lighting), характерное для больничных или лабораторных помещений. Холодный флуоресцентный свет заливает сцену, стирая детали и создавая эффект неземного, призрачного сияния вокруг фигуры. Отсутствие резких теней подчеркивает её «пустоту».
Почти ахроматическая палитра. Преобладание белого, светло-серого, выцветшего голубого и мятного. Единственный цветовой акцент — ярко-красные радужки глаз, которые создают мощный и тревожный контраст на фоне общей бледности.
Минималистичное, стерильное окружение. Это может быть бесконечный больничный коридор, пустая белая комната, затопленная водой, или лаборатория с рядами капсул, наполненных LCL. Пространство кажется безжизненным и символичным, отражая внутренний мир персонажа.
Эстетика японской анимации 90-х и артхаусного кино. Снято на анаморфотный объектив, создающий легкое искажение и овальные блики. Идеально выверенная, симметричная композиция кадра. Длинные, статичные планы, заставляющие зрителя вглядываться в детали.
Отчужденность, тайна, меланхолия и сверхъестественное спокойствие. Ощущение того, что персонаж является ключом к какой-то ужасной правде, но при этом сам лишен человеческой сущности.
Энергичный, самоуверенный и дерзкий пилот-ас, элита программы Евангелион. Персонаж излучает гордость после успешной битвы, позируя на фоне своего меха. Это воплощение огненного темперамента и юношеского максимализма, смешанного с едва скрываемой агрессией и жаждой признания.
Глянцевый, ярко-красный контактный костюм (plugsuit) с оранжевыми и черными элементами. Костюм может иметь небольшие повреждения: царапины, следы копоти. Волосы, возможно, собраны в два высоких хвоста, а на голове — характерные нейроинтерфейсы A10, похожие на заколки.
Победоносная, слегка надменная ухмылка. Прямой, вызывающий взгляд, брошенный прямо в камеру. Одна рука уперта в бок, другая может небрежно лежать на обломке или части Евы. Поза динамичная, открытая и полная уверенности в себе. Голова слегка наклонена, что добавляет дерзости.
Драматический, низкий свет заходящего солнца (golden hour). Жесткий оранжево-красный контровой свет (rim light) вырисовывает огненный контур фигуры, отделяя ее от фона. Лицо освещено теплыми рефлексами от неба. Яркие блики (specular highlights) на глянцевой поверхности костюма.
Насыщенная и теплая палитра. Доминируют огненно-красный, ярко-оранжевый и глубокий фиолетовый цвета заката. Эти цвета контрастируют с темными, почти силуэтными формами разрушенного города и холодными стальными оттенками Евангелиона на заднем плане.
Персонаж стоит на крыше здания или на плече своего деактивированного Евангелиона (например, красного ЕВА-02). На заднем плане — панорама полуразрушенного города Токио-3, тонущего в лучах апокалиптического заката. В небе еще видны следы недавнего боя.
Фирменный стиль студии Gainax и режиссёра Хидэаки Анно. Широкоугольный объектив, снято с низкой точки (low-angle shot), чтобы придать фигуре героический и доминирующий вид. Возможно использование «голландского угла» (dutch angle) для усиления динамики. Сильный эффект lens flare от заходящего солнца.
Триумф, энергия, гордость, граничащая с высокомерием. Ощущение краткого мига славы и покоя после жестокой битвы, пропитанное меланхолией заката и предчувствием новых, еще более страшных событий.
